|
Я учился в Одессе в знаменитой 116-й школе
– в прошлом веке. В нашей школе были исключительно старшие классы: с 8-го
по 10-й. Принимали в неё не только по районному принципу, а всех, кто очень
хотел. Очень хотеть – это было обязательное условие.
И вот 116-я была закрыта в 1980 году прямо на пике мощного демографического подъёма… Главной причиной этого, на первый взгляд, странного действия, был образовавшийся в результате национальный состав учеников: значительную часть составляли евреи. Многие из них после учебы стали выезжать на постоянное место жительства за рубеж. Замечательная эта школа закрыта, но до сих пор действует клуб выпускников и учителей, помогающий своим уже весьма пожилым учителям. Вдумайтесь, школа отправила последнего выпускника в полет в 1980 году. В прошлом тысячелетии… А клуб действует по сей день: http://116.cc.ua Есть у нас такой выпускник, Борис Херсонский – писатель, поэт, переводчик, психолог, психиатр... Насчет остального не знаю, но поэт, на мой малопросвещенный взгляд, хороший. Раньше мы переписывались на Facebook, но теперь я им, как говорится, "забанен". Сейчас поймете почему. Боря, помимо всего прочего, "балуется" политической прозой, и даже политическим
вокалом. На мой взгляд, получается это у него раз в 1000 хуже, чем стихи,
о чём я ему уже писал.
"Произведение" это небольшое, поэтому можете его прочитать и полностью, чтобы судить не только по цитатам. Оно широко растиражировано в Интернете и вызвало немало дискуссий. Борис, на мой взгляд, страдает некоторым самолюбованием, сиречь нарциссизмом. Увидите его где-то, обратите внимание, как он говорит – с некоторым причмокиванием, как бы находясь одновременно неподалёку и любуясь собой и произведенным эффектом. Не хотелось ничего писать об этом его опусе, потому что он, на мой взгляд, специально создан эпатажно – с провокационной целью. Но, поскольку Боря в этот раз сильно перебрал, давал читать его однокашникам с вопросами: "Что же всё-таки может подвигнуть человека, одессита, еврея написать такое? Должны же быть какие-то границы и для эпатажа? Как можно опускаться столь низко ради привлечения внимания к своей персоне? Как может одессит (пусть и черновицкого разлива), еврей, писать походя, в опереточном стиле о самом страшном и тяжелом времени в истории Одессы?"
Людмила Павловна – одесситка и всю оккупацию провела с семьёй в Одессе. Прочитав опус Бори, она назвала его – писателя, поэта, переводчика, психолога, психиатра еще одним словом на букву "п", которое приводить здесь не буду, хотя с оценкой полностью согласен. У Людмилы Павловны есть опубликованные воспоминания об оккупации. Когда я начал их читать, мне показалось – уж очень просто написаны. Но, оказалось, нет – сразу же в воображении нарисовались очень яркие картинки. Я увидел Одессу тех лет в цветном изображении, глазами маленькой больной девочки. Как будто сам там побывал. Прочитайте обязательно! Не понятно, как можно было выжить в этом аду. Как перенести бомбежки? Чем кормить детей? Как пережить известия о гибели близких, прощание с соседями-евреями, которые, с нашитыми желтыми шестиконечными звездами, пришли повидаться в последний раз, фактически, перед смертью? И помочь им ничем уже нельзя!!! Как психику сохранить при этом ребенку? Как взрослому сохранить? Боря, психиатр, научи! Я одессит, сын двух инвалидов Великой Отечественной войны. Моя мать
участвовала в обороне Одессы в составе 134-го гаубично-артиллерийского
полка, награждена медалью "За оборону Одессы". Её военная судьба сложилась
так, что после сдачи Севастополя, в обороне которого она так же принимала
участия, ей удалось сбежать из колонны военнопленных и с великими трудами
добраться до Одессы к своей маме, моей бабушке.
А мой отец участвовал уже в освобождении Одесской области в составе 83-й бригады морской пехоты – пришел спасть свою будущую жену, мою маму. У нас в доме в 60-70 годы перебывала масса однополчан – и матери, и отца, которые пили, пели, плакали, вспоминали погибших. Понимаешь, Боря, погибших вспоминали. И при обороне Одессы, и при освобождении. Ничто в мирной жизни даром не даётся, а уж на войне-то… В 1960 году я жил на проспекте Сталина, дом 4. Сейчас называется Александровский. Именно на этом проспекте фашисты вешали заложников – по 100 человек за убитого солдата и по 200 – за убитого офицера. Не портреты на стендах, живых людей – верёвкой за шею. В том дворе были люди, видевшие эти ужасы своими глазами и рассказывавшие о них. Как им жить "без проблем", Боря, психиатр, научи? Уже позже, в другом одесском дворе у меня был сосед по фамилии Пулинич (фамилия изменена). Нету его уже в живых. В нашей семье его называли "генерал-министр". У него не было никакого образования, по-моему, даже толковой профессии, но что у него было – так это весьма солидный вид, страшная важность, гордая осанка.
Так вот, как-то на подпитии сей "юморист" рассказал, что в Одессе во
время оккупации ему жилось неплохо. Был у него какой-то приближенный к
полиции знакомый, который предлагал ему:
Я уже много лет живу с этой "чудесной" информацией. Как мне её забыть, психолог Боря?
Я чуть дар речи не потерял. В Одессе, в районе 3-й станции Люстдорфской дороги есть захоронение более 25000 сожжённых заживо людей, большинство из которых были евреи. Для сравнения, в Хатыни погибли 149 человек… Советская власть замалчивала страшную "люстдорфскую" трагедию. Сначала местные жители, одесситы сами разбили скверик в этом скорбном месте и поставили там самодеятельный памятник (см.фото), а потом уже был построен мемориальный комплекс. Причем, по-моему, не по-людски: евреи поставили памятник своим, а потом православные – своим. Мусульманам, которые, несомненно, среди убитых тоже были, третий ставить? А Боря пишет: "так называемая Великая Отечественная". Да, её называли
именно так сотни миллионов людей. Такой она, несомненно, и была – отечественной.
Даже каким-то чудом оставшиеся в живых в лагерях зеки шли защищать своё
отечество. Не Сталина оно было – их. Да, Великая Отечественная – часть
Второй мировой войны, но главная её часть, а для нашего народа – главнейшая.
Ничего зазорного в этом названии нет. Народ, вынесший на себе основную
тяжесть войны, имеет право давать ей название. И не тебе, Боря, родившемуся
в 1950 году, её переименовывать.
Победа состоит из миллиардов компонент. Из миллиардов больших и маленьких
подвигов, из азарта, из расчета, из осторожности, из банки американской
тушенки, из теплых варежек, связанных подростковыми руками и присланных
на фронт, из стихотворения "Жди меня", из голоса Левитана... Уберите что-то
и, кто знает, может, победа не состоялась бы.
Я бы не поручился за Победу даже без одной банки тушенки, не то, что без Украины. Всё шло на весы – и большое, и малое. И кто знает, куда бы они качнулись, убери с них одну, даже самую маленькую гирьку… И вот в эту войну – не на жизнь, а на смерть, была такая практика – присваивать звание города-героя оказавшим особое сопротивление. Понятно, что это имело пропагандистское значение. Но это воодушевляло людей, делало их причастными к всеобщему подвигу. У моей матери, например, за оборону Одессы есть только одна награда – "За участие в ГЕРОИЧЕСКОЙ обороне Одессы". Она гордилась ею. Присваивали такие звания городам люди, выигравшие впоследствии самую страшную войну в истории человечества. Но они же были дураками. Надо ж было им спрашивать у умного, не родившегося еще Бори… Тогда лишь становится город героем, когда стал героем солдат!" – строка из известной песни на стихи Марка Лисянского, простая истина, а вот не всем поэтам понятна... Боря глаголет: "Героическая оборона Одессы все же закончилась ее сдачей, после чего город жил себе, не тужил". Прочитай, Боря, что пишет Людмила Павловна – живой свидетель тех лет. Вспомни: школа наша 116-я на улице Канатной была восстановлена только к 1960 году, а раньше стояла разбомбленной развалиной. Посмотри, например, на фото военных лет ул. Черноморской, нынешней ул.Николая Гефта (см.фото). Это фото с немецкого самолета (предоставлено М.Тилипманом, найдено в немецкой прессе). Боря вещает: "Партизаны? Несколько акций, завершившихся массовой казнью
заложников".
Боря сообщает: "Евреев угнали, собрав предварительно в гетто без особых проблем. В честь праведников мира, спасавших еврейское население посажено двадцать (может быть, чуть больше) деревьев".
У людей, на глазах которых угоняли других людей на смерть, а сделать ничего было нельзя – у них не было проблем? Как им жить с этим, психиатр, Боря? У фашистов, которые их угоняли? А ты попробуй погони хоть ребенка какого-нибудь против его воли куда-то! А сотни тысяч взрослых – на смерть – погони "без проблем"! По поводу деревьев, посаженных в честь праведников мира, у меня уже была дискуссия с аналогичным "кадром" – Александром Ройтбурдом. Он, как и Боря, считает, что уж очень мало это – двадцать праведников на весь наш большой город. Вы мало нас спасали, обязаны были больше! – вот что в этих словах. Мне кажется, разговоры на эту тему кощунственны. Люди, спасавшие евреев
в Одессе во время оккупации, ставили на кон не только свою жизнь, но и
жизнь всех своих родственников. Требовать этого от человека никто не в
праве. Даже Боря.
И в заключение Боря пишет: "И где он, массовый героизм? Отбили Одессу совсем спокойно". Да куда уж спокойнее! Одесскую область освобождали в несколько этапов:
Уманско-Ботошанской, Березнеговато-Снигиревской, Ясско-Кишиневской наступательными
операциями.
Не угодишь вам – "либералам". Если победа была кровопролитной, то маршалы – мясники. Если – бескровная, то что она стоит? 350 тысяч – это, конечно, сущая ерунда, но ты, Боря, для эксперимента, одному "румыну" попробуй в морду дать – посмотришь, что будет… Чего не напишешь ради эпатажа. Но все писания Бори последних лет, кроме
стихов, имеют аналогичную направленность. Как может "ваять" такое образованный
человек, поэт, писатель, еврей? Мне слышится звон каких-то сребреников.
А вам?
|
Директором
Алевтиной Ивановной Кудиновой был создан крепкий и необычный педагогический
коллектив. В школу потянулись талантливые, желающие учиться дети. В моём
классе, например, был такой парнишка, который каждый день добирался в школу
на электричке, хотя рядом с его домом и по дороге было не одно учебное
заведение...
Таким
образом сие произведение попало к учительнице русского языка и литературы
116-й школы Людмиле Павловне Кияновской. Есть такие пожилые женщины, которых
при встрече хочется расцеловать – Людмила Павловна именно такая. Всегда
золотые волосы, ясность мысли, море любви к окружающему миру, к литературе,
и даже, можете себе представить, к людям. У меня есть парадный галстук,
подаренный Людмилой Павловной, который я одеваю в особо торжественных случаях.
Он меня греет и укрепляет.
Работал
он контролером в трамвае. Вижу, как-то заходит он в вагон и со всей своей
этой хорошо поставленной важностью обращается к стоящей около дверей женщине:
Однажды
приехал из США в Одессу мой одноклассник Аркадий. Собрались мы-стошестнатики
в ресторане. Зашел разговор об Одессе, о войне, о румынах, и одна девушка,
которую пригласил Аркадий, еврейка, сказала: "При румынах жить можно
было. За колечко из гетто человека выкупали"…
Один
известный политический деятель как-то сморозил глупость: "Мы бы войну выиграли
и без Украины".
У
кого не было проблем, Боря? У евреев? ...
