На третьем курсе я влюбился. До последней степени. С утра до вечера находился при Вальке и всячески ей угождал. А ночью, поскольку тогда она меня прогоняла, мчался на почту и работал там экспедитором. На колечко с янтарем Вальке собирал. И так весь семестр на форсаже. Занятия, сами понимаете, на десятом плане. Долги, хвосты, неуды, отработки. Замдекана Федор Павлович вызвал и предупредил о неполном моем соответствии должности студента. И сообщил мне по секрету, что если бы он был моим отцом, то выпорол бы меня. А так как он не имеет этой чести, то просто отчислит меня из института.

     Валька, конечно, через пять минут уже все знала и, долго не размышляя, поправив колечко на пальце, объявила, что тоже меня отчислит.

     Я бы прорвался, вообще-то. Но по физике попался форменный зверь. Невзлюбил меня еще со второго курса. Я ему тогда на зачете ляпнул, что период колебаний - это расстояние между двумя горбами. Он весь затрясся и страшно корректно мне сказал, что расстояние между двумя горбами скорее характеризует верблюда, и что, учитывая мои наклонности, мне следует идти в ветеринарный техникум, и что он может меня туда устроить без экзаменов,  поскольку у него там работает друг детства.

     А потом я еще заснул у него на лекции после очередной экспедиции. Он тогда подкрался незаметно, ребята не успели предупредить, и разбудил. А потом, глядя куда-то в сторону Вальки, сказал, что я слишком увлечен физикой мягкого тела и поэтому физику твердого тела мне не понять. Валька неделю со мной потом не разговаривала.

     Зверь! Нет, его мне не пройти. Он как приходит на лекцию, сразу меня глазами ищет. И серьезно так смотрит. Не пройти! Я уже пробовал.

     Думал, я думал и решил заболеть. Ну не было у меня, понимаете, другого выхода! А чем заболеешь, если роста во мне 187 см, а веса - 82 кг. В прошлом году в Одессе я Вальку по Потемкинской лестнице на руках бегом наверх вынес. И еще не очень запыхался! А там, между прочим, 192 ступеньки! Она меня тогда первый раз поцеловала. Во время счастливое было! Не то, что сейчас.

     Акации в Одессе много. Само по себе, конечно, дерево не очень красивое. Ствол корявый и даже, вроде, неживой. Но когда сквозь маленькие зеленые листики акации просвечивается голубое небо и солнце, то кажется, что это - один из пределов красоты. Да, без того томного, малолюдного одесского сентября я был бы другой. Физику бы сдал без проблем! Наверняка! А вот колечко с янтарем никому бы не подарил! Романтизма бы не хватило. А теперь я это никому не отдам. Даже если заболеть придется.

    Короче говоря, взял я справочник для фельдшеров и начал себе болезнь выбирать. Этот справочник - "бестселлер" нашего общежития. Институт у нас пищевой, но тяга к медицине просто обалденная! Справочник зачитали до совершенно лохматого состояния. А в некоторых наших учебниках, между прочим, страницы склеенные. Вот и стал я вместо физики медицину изучать. И смотрю - некоторые симптомы и у меня бывают! Но, то болезнь не очень приличная, то - слишком тяжелая. Как там пишут "возможен летальный исход". А мне это ни к чему. Хотя названия есть красивые: "импетиго стрептокковое" или "анемия гемолитическая"! А лекарства какие великолепные бывают! Эстрадиола дипропионат! Цитроглюкофосфат!

     Вот такое положение. Все есть, а выбрать нечего!

     И тут меня осенило. Аппендицит!!! Как раз то, что нужно. Во-первых, сессию продлят. Во-вторых, этот самый червеобразный отросток слепой кишки мне ни к чему. Его, между прочим, всегда удаляют, когда пузо по какому-нибудь поводу разрезают. Это у них называется "полостная операция". Если с желчным пузырем что-то не в порядке или с чем другим, они обязательно и аппендицит отчекрыжат.

     Посоветовался я с Петькой Коваленко, которому аппендицит в прошлом году вырезали и решился. Стал симптомы изучать. Их в справочнике для фельдшеров всего три: Щеткина-Блюмберга, Розинга и Ситковского. Петька мял мне живот, а я ойкал в нужных местах и напрягал "переднюю брюшную стенку". Мой сосед по комнате Иннокентьевич - член сборной команды КВН нашего института, сказал, что выходит вполне натурально. Ну и с Мариком проконсультировался - у него мама врач-терапевт в Белой Церкви. Он у нас все общежитие лечит. Он, правда, больше по венерическим заболеваниям авторитет, но и по простым тоже.

     Поставил я ребятам бутылку, и пошли мы на трамвайную остановку. В обморок падать. Ну, это дело не хитрое. Сессия зимняя - гололед. В общем, упал нормально. Лежу. А падать решили лицом вниз, чтобы глаза не выдали. Никакого впечатления. Я все же краем глаза наблюдаю: смотрят в мою сторону. Отходят по-тихоньку. И, конечно, разговоры: "нажрался с утра!"  и т.п.
Мое дело - лежать, я и лежу. Правда, начинаю подмерзать. Тут ребята мои наводящие мысли народу подбрасывают. "Упал парень. Наверно, ему плохо. Наверно, скорую помощь нужно вызвать."

     А тетка одна говорит уверенно так: "Как же! Плохо ему! Ему лучше всех нас!!! Пусть полежит чуток, быстрее протрезвеет!"
     Вот женщины в основном - добрые. Но тетки иногда попадаются злобные, хуже собаки некормленой! А народу же только оправдание бездействия и нужно. Конечно, мол, пьяный! Можно подумать, из них никто пьяным никогда не был!

     Лежу дальше. Тут Марик говорит: "Не-е, вроде не пьяный, одет чисто." И сразу две женщины сердобольные ко мне подошли поближе. Мне лежать надоело, и я тихонько застонал. "Стонет!" - загалдела толпа и обступила меня со всех сторон. Я лежал скрючившись и держался за живот.
     - "Очень больно" - прошептал я.
     - "Ему больно!" - повторила одна из женщин.
     - "Ему больно, больно!!!" - загалдела толпа
     - "Нужно скорую, скорую скорее!!!"
     - "Это же надо - не пьяный!"
     - "Давайте перенесем его на скамейку", - сказали мои ребята и мигом перекантовали меня на деревянную скамейку, заботливо положив мне под голову приготовленную мною сумку с принадлежностями, необходимыми в больнице. Ну там, ложка, чашка, спортивный костюм, бритва. Бритва, кстати, при аппендиците - очень необходимая вещь. Даже женщинам. Чтоб побрить место внизу живота, рядом с аппендицитом. Поняли какое? Нет, конечно, если своей бритвы нет, то в больнице дадут. Но Петька Коваленко не советовал мне ею пользоваться... Конечно, здесь имеется определенный риск. У ургентного больного с собой бритва?... Но я решил на всякий случай взять. Там видно будет.

     А тут трамвай подошел. Все взяли и уехали! Только мои и остались. Для кого трагедию играли? Лучше бы прямо в общежитие скорую вызвали! Хотя, там Валька наверняка бы все испортила! Ну, ждем скорую помощь. Ребята всем пенсионерам, которые хотят сесть, объясняют, что я лежу потому что мне плохо, и мы ждем скорую помощь. Я аккомпанирую стонами. Мне уже дали валидола, нитроглицерина, валокордина, клофелина и еще какой-то гадости. Трамваи ходят один за другим. Публика все время меняется. Хотя ребята играют стоя, а я - лежа, мне труднее. Моя роль - главная! Да и не жарко лежать на морозе! Но я в роль вошел, уже и живот болеть начал!

     Вдруг, на остановку является замдекана Федор Павлович. Ему, видите ли, понадобилось на трамвае подъехать. Это вообще свойство замдекана - оказываться в самое неподходящее время в самом неподходящем для студента месте.
     - "Что здесь происходит?" - строго спрашивает. Объяснить, слава богу, нашлось кому.
     - "Скорую вызывали?" - (как говорится, хороший вопрос).
     - "Да, двадцать минут назад".
     - "Как двадцать минут?" - и Федор Павлович отправляется к телефону-автомату лично ускорять процесс. Затем, убедившись путем визуального осмотра, что непосредственной угрозы моей жизни нет и поручив меня лично Марику - сыну врача, он с сознанием исполненного долга отбывает на трамвае. Все облегченно вздыхают. Но нет худа без добра. Теперь он мне поможет, как лично причастный к моему несчастью!

     Еще минут через десять подкатывает "рафик". Оттуда бодро вываливают два мужика что-то энергично дожевывая. Петька Коваленко сразу подбрасывает им идею об аппендиците. Они под возмущенный галдеж толпы ("Умереть можно, пока вас дождешься!!!") деловито тыкают мне в живот. Я активно помогаю им в установке диагноза.
     - "Острый аппендицит!" - объявляет доктор.
     - "В еврейскую больницу, она ургентирует". Это больница такая в Одессе - 1-я городская, в народе - еврейская. Несмотря на поручение Федора Павловича, Марик со мной не садится. Я и так за все благодарен. Под завывание сирены еду на свою Голгофу, которую сам выбрал. В сущности, каждый всегда ее сам выбирает.

     Фельдшер скорой перекладывает меня на кушетку в приемном покое, подписывает какие-то бумаги.
     - "Ни бздо, студент!" - говорит он мне на прощание и подмигивает. Легко ему говорить. Мое моральное состояние ухудшается с каждой минутой. Я скриплю зубами.
     - "Что, так плохо?" - участливо спрашивает меня проходящая мимо сестричка.
     - "Сейчас поможем симпатичному". И приводит через пять минут доктора. Доктор смотрит в историю болезни и командует:
     - "На второй этаж!" Даже не взглянув в мою сторону. Мне выдают пижаму на два размера меньше, а на втором этаже бритву. Я все беру, не признаваясь, что у меня это с собой. Процесс бритья я описывать не буду. Можете сами попробовать, кто еще не пробовал. Удовольствие ниже среднего. И медсестры хихикают все время в соседней комнате. Я их приглашал помочь, но они сказали, что с меня сейчас и потом еще недели три - никакого толка. Приятное известие! Об этом я как-то не подумал. Но половина уже побрита, перед ребятами неудобно, из института отчислят - в армию пойду. А Вальку с собой туда не возьмешь! Добрил до конца. В прямом и переносном смысле. Проверили качество бритья, дали каких-то таблеток и повезли в операционную.

     Там все стоят, как инопланетяне в скафандрах, и на меня очень внимательно смотрят. Будь проклята эта физика! Приходиться из-за нее живота своего не жалеть. Так и дал бы каким-нибудь твердым телом этому доценту по башке! В физике он, может быть, и понимает, а в жизни - ничегошеньки!

     Ну, привязали меня, отгородились от меня белой ширмочкой, протерли чем-то холодным и вонючим внизу, сделали пару уколов и начали резать мое молодое, здоровое тело. Больно ужасно! Но уже все. "Точка принятия решения" позади.

     Просыпаюсь я в палате. Рядом сидит Валька в белом халате и косынке с жалостливым лицом. Ее Федор Павлович проинструктировал и протурил в больницу. Ему, оказывается, два года назад тоже аппендицит вырезали. Мы теперь с ним - товарищи по несчастью. А коллеги мои по спектаклю на трамвайной остановке до Вальки и не дошли еще. На пиво с продолжением пошли, видать, после нервной и непривычной работы.

     У меня все болит, но я чувствую себя героем! Таковым и являюсь, между прочим! Из меня торчит трубка под названием "дренаж". Раньше я думал, что дренаж делают только в болоте при осушении. А теперь вот оно как вышло!

     На следующее утро в хирургическом отделении обход. Около меня заведующий отделением - маленький, но очень важный доктор в накрахмаленном колпаке, очень высоком, чуть ли не до потолка, останавливается надолго. Вся свита делает вид, что очень внимательно слушает.

     Мелькают слова "гнойный", "перитонит", "профилактика заражения". Когда свита уходит, от нее отделяется рыжий толстенький доктор (Валерий Яковлевич - оперировал меня) и говорит:
     - "В рубашке родился, парень. Аппендицит-то гнойный. Еще день-два и амба!"
     - "Как гнойный?! Не может быть!" - говорю я.
     - "Это почему не может быть? Очень даже может!" - говорит он серьезно, вздыхает и уходит.

     А я лежу и думаю. Эта вся история - подарок судьбы или наказание господне? Это я накликал себе болезнь, которой не было? Или бог хитро устроил такую ситуацию, что я сам себе операцию назначил и тем себя спас? С Валькой познакомил, чтобы я влюбился. На почту отправил работать по ночам, чтобы я физику завалил. Ну, то что называется "промысел божий". Наверное, он решил меня наказать и спасти одновременно. И, наверное, я не такой уж плохой человек, раз все хорошо сложилось.

     Но все же я решил больше так судьбу не пытать. И вам не советую!